Книга Танцы на цепях  - Рэйв Саверен

У меня конкретная задача. Посмотреть на записи Клаудии.

Ощущение заброшенности преследовало его и дальше, хотя теперь комнаты выглядели жилыми. Возможно, эта часть особняка была занята помощниками Клаудии.

Обоняние и слух девочки не были такими острыми, как у Ш’янта, и приходилось останавливаться и вслушиваться в каждый скрип, чтобы избежать проблем. Перед одной из дверей он замер, как вкопанный. Если все остальные двери были совершенно гладкими и лишенными украшений, то эта сильно выделялась: сплошь укрытая мелкой резьбой, настолько детальной, что начинали болеть глаза.

Коснувшись рукой круглой ручки, он повернул ее и надавил, опасаясь, что кабинет заперт, но нет, дверь легко скользнула вперед, открывая взгляду богатое нутро. Вокруг царила идеальная чистота. Ни единой пылинки, на тумбе у окна стояли свежие цветы, поблескивал влагой бок пузатой вазы.

– Так вот где ты обосновалась. Недурственно, – протянул Ш’янт, но входить не спешил.

Нужно быть полнейшим идиотом, чтобы думать, будто помещение не защищено. На стенах и с внутренней стороны дверного полотна были вычерчены охранные печати. У Клаудии был пунктик на магическую защиту – иномирец об этом хорошо помнил.

Тяжелый резной стол занимал чуть ли не половину кабинета и был завален книгами и рукописями. Прямо сверху лежал полированный прямоугольник радужного стекла, заключенный в узорчатую деревянную раму, потемневшую от времени.

Ш’янт глазам своим не верил. Стекло Литгиль!

– Это мой артефакт, хитрая ты сука, – прошипел он.

Уникальная вещица! Универсальный ключ, которым отпирают двери на Изнанку. Можно было догадаться, что Клаудия не способна просто войти в башню и принести жертву Первородной.

Стекло Литгиль, направленное на Беренганд в определенное время, могло открыть вход на ту грань мироздания, где человеку нечего было делать.

Мир за стеклом куда больше напоминал родной дом Ш’янта, чем земли людей. Там можно было столкнуться с чем угодно. Отчаянный, сумасшедший план!

Она может обучить ее, но времени мало. Клаудия собирается идти следом? Провести Звезду на самый верх? Или рассчитывает, что дух Первородной откроет своей покорной слуге все двери, когда поймет, что сможет возродиться в новом теле?

– Я должен прочитать ее записи.

Но для этого придется войти. Угодить в ловушку. План – дерьмо, с какой стороны ни посмотри.

Если уйду и отпущу девчонку, она точно наплетет Клаудии, что нечто захватило ее тело и пробралось в особняк. Кто-то другой не поверил бы, но Клаудия – осторожная и умная тварь. Да и с воспоминаниями я не могу работать. Так глубоко в голову не залезешь. Убить? Останутся следы. Клаудия пронюхает. Или кто-то другой. После этого добраться до Дэр-ла будет так же просто, как сбить солнце с неба.

– Мрак с тобой, – рыкнул Ш’янт и переступил порог.

Не успел он протянуть руку к записям, как спину пронзила острая боль. Стены вокруг вспыхнули изумрудными охранными знаками. Руки свело судорогой, сердце гулко ухало в груди, рваный ритм отдавался в ушах. Кровь пульсировала, норовя разорвать голову изнутри. Колени подогнулись и Ш’янт осел на пол, пытаясь унять предательскую дрожь.

Дверь захлопнулась. На ней проступила белая печать Первородной.

Глава 4. Дикая тропа

Май подскочила на кровати, комкая в руках влажные от пота простыни. Она замерла на мгновение и бросила испуганный взгляд на кровать Клаудии. Не хватало только разбудить!

В груди стягивались тугие раскаленные обручи, сжимали сердце, давили до колкой боли под ребрами и мешали дышать.

Перед глазами все еще маячил силуэт матушки, застывшей на крыльце. Она улыбалась.

Улыбалась окровавленным ртом. И стоило только ей повернуться, как солнечные лучи отблескивали на прорвавших кожу позвонках. Исполосованное золотыми узорами тело похрустывало, как раздавленный стакан, а тонкая рука тянулась к Май. Цепкие пальцы нежно огладили горло, чтобы через мгновения пробраться под кожу и задушить рвущийся в небо крик.

Опустив ноги на пол, Май поежилась от холода. За крохотным окошком уже алел рассвет. Кровавое солнце щедро рассыпало огненные всполохи по земле. Теплые лучи бились о стекло и робко поглаживали взлохмаченные белые волосы и усыпанные веснушками щеки.

Май зевнула и потерла глаза. Не только матушка стала гостем ее ночных видений.

Башня Беренганд всегда маячила где-то там, на границе видимости. Казалось, что стоит резко повернуться – и вот она, перед тобой, но сколько Май не пыталась ухватить ускользающее видение, а оно каждый раз изворачивалось и таяло, точно утренний туман.

Все увиденное невозможно было описать. Слова не ложились на язык, не хотели складываться в единую картину. Возможно, всему виной сам ночной мрак. Май не решилась просить Клаудию оставить в комнате хотя бы одну свечу.

Собственный страх казался чем-то детским и несерьезным. Она не пережила бы насмешливого взгляда, ведь Май выбрали не просто так, и страшиться ночных шорохов и теней было стыдно.

Сны порождали уродов и чудовищ, гоняющих Май по огромному лабиринту.

Сложенные из желтоватого камня стены пестрели подпалинами и дырами, уходящими в никуда, тропинки заросли стеклянной травой, больно впивавшейся в ноги, а над головой бушевало бордовое небо, перекатывая от края до края облака-волны, готовые в любой момент разродиться ледяным дождем.

Оставался неизменным лишь запах, преследовавший Май. Он неотступно кочевал из сна в сон, а кто-то незримый постоянно стоял рядом, за спиной. Дух, едва ли понимающий, что его затянули в головокружительное бегство по чужим кошмарам. Темный силуэт иногда попадался на глаза, но никогда не смотрел на Май. Он лишь скользил рядом зыбкой тенью и укутывал ароматом жимолости.

Запах этот странно успокаивал. Она понимала, что тень ничем не поможет, если крючковатые пальцы очередного ужаса ухватят за лодыжку, но само чувство умиротворенности – единственное, что не позволяло сойти с ума и провалиться в кромешный мрак.

Поднявшись, Май подошла к кувшину с водой и ополоснула лицо. Прокравшись к сумкам Клаудии, она коснулась обернутого в мягкую материю клинка, который женщина принесла вчера на закате.

Сказала, что ручки у Май слишком уж маленькие и тонкие для полноценного оружия, но ни один служитель Первородной не может обойтись лишь словами в своем служении. Иногда приходится применять силу.

Отчаянно хотелось быть крупнее! Чтобы запястья не походили на древесные прутики, чтобы ноги стали сильнее. Но все, что она могла предложить – это острые лопатки, выпирающие ключицы и девчачью слабость.

Это непременно изменится! Я сделаю для этого все возможное.

Будь я сильнее, я бы смогла спасти матушку от проклятой напасти…

Оружие показалось удивительно легким, точно сделанным из стекла. Май без труда держала его одной рукой, рукоять легла в ладонь, как влитая. Аккуратно сняв материю, она с восхищением рассматривала чуть изогнутый клинок, длиной в добрых двадцать семь дюймов. Навершие из отполированной люзовой сферы слабо вспыхивало желтыми искрами.